«Навстречу солнцу»: Прощайте, Командоры!

Продолжаем знакомить читателей «Высокого Вала» с отрывками будущей книги Александра Волощука «Навстречу солнцу». Начался длинный путь домой.

Слово автору:

До ближайшего самолета на Камчатку оставалось 6 дней. Имея незначительную надежду вернуться на материк по морю, пришел в порт Никольского. Уже в этот день можно было отплыть на Камчатку, но не в сторону Петропавловска, а на север, в поселок Оссора. Поэтому остался ждать самолета.

Эти шесть дней попробовал провести с максимальной пользой, чтобы как можно лучше познать остров Беринга. Зашёл в православный приход Николая Чудотворца, где пообщался с отцом Виктором (если читатель помнит, я познакомился с ним в самолете от Усть-Камчатска до Никольского).

На память о наших встречах священник подарил книгу „Моя Камчатка”, написанную первым камчатским митрополитом Нестором (Анисимовым), основателем в 1910 году Камчатского православного братства. А на следующий день я присутствовал на воскресном богослужении и впервые в жизни слушал молитвы и пение в честь Творца на далеком острове в океане. В этом было что-то и романтичное, и возвышенно милостивое.

Побывал и в редакции районной газеты „Алеутская звезда”. Она выдается с 1935 года и имеет тираж всего 150 экземпляров (на 750 жителей района), выходя раз в неделю. Редакция газеты и мини-типография находятся в одном кабинете, с материка привозят только бумагу. Редактор „Алеутской звезды” Татьяна Лесовская хорошо помнила прошлогодний визит на Командоры киевского журналиста Николая Хриенко и попросила меня подготовить для газеты собственные впечатления от посещения острова.

Интересно, что среди жителей архипелага во время моего пребывания на нем не было ни одного профессионального журналиста. Даже сама госпожа редактор не имела соответствующего образования.

- Я не журналист. Когда после полугода безработицы мне предложили должность редактора районной газеты, то сразу согласилась. Делаем газету вдвоем – я и ответственный секретарь Владислав Астафуров.

С разрешения Татьяны Лесовской я воспользовался редакционным Интернетом и отправил коротенькое – в несколько строк – сообщения о своем местопребывании в редакцию „Сиверщины”.

Баржа на песке

Три дня на тихоокеанском побережье острова Беринга ревел шторм. Высокая волна с силой била в прибрежные камни, разлетаясь на тысячи белых барашков, по небу быстро летели на северный восток низкие темные тучи.

Когда шторм закончился, я решил осуществить прогулку вдоль океана по берегу Никольского рейда. Этот берег командорцы называют лайдой, песок здесь твердый и по нему почти впритык к линии прибоя можно смело ездить машиной. Шторм укрыл берег разнообразным мусором: стволами деревьев, принесенными волнами океана из материка, пустыми бутылками, японскими пластмассовыми буями и другим отребьем.

Километрах в четырех-пять от Никольского увидел старую заржавленную баржу, которая крепко засела в песок в 13-15 метрах от берега. Лет с двенадцать тому назад во время сильного шторма ее сорвало с якоря и выбросило на берег. Груз угля, который был в трюмах, выгрузили, а вот судно так и осталось на „вечной стоянке”. Теперь его используют разве что в своих играх в „войнушку” местная детвора.

Я не без усилий вылез на палубу и прогулялся по мертвому судну. Трюмы баржи были заполнены водой, в которой плавали куски дерева и несколько мертвых бакланов. Почему-то вспомнилось путешествие 2005 года на Аральское море, когда в поселке Муйнак в Каракалпакии я очутился среди настоящего „кладбища” мертвой флотилии: около двух десятков барж, сейнеров, баркасов, буксиров. Когда-то там было море, потом человек его почти уничтожил (от Муйнака Арал отошел на 130 км), а корабли так и остались среди пустыни. . .

Обогнув мыс Гаупта, вошел в бухту Китовую и поднялся на вершину мыса. Отсюда можно было осмотреть в бинокль окружающую местность в радиусе 10-15 км (больше не позволял рельеф острова): озера Китовое, Ладигинское и Шанганское, горы Большую Столовую (137 м над уровнем моря) и Малую Столовую (как это не парадоксально, но она была выше первой на 17 м).

В направлении северного запада шла грунтовая автомобильная дорога (точнее, колея) – это путь к лежбищам морских котиков. Но я поспешил вернуться в Никольское, потому что из океана на остров надвигалась серая стена дождя. На обратном пути свернул с лайды и прошелся по своеобразной командорской пустыне – полосе песчаных дюн, которые протянулась на 1,5-2 км и 100-200 м в ширину. Как и увиденные за пять месяцев до этого прибалтийские дюны, дюны острова Беринга медленно обрастают густой и высокой травой.

Гаремы морских котиков

Утром на следующий день меня вызывал в райотдел милиции майор Орлецкий.

- Сейчас на мыс Северо-Западный, на одно из наибольших лежбищ морских котиков поедет машина. Если хочешь, можешь съездить и ты, я договорюсь.

Конечно же, я хотел увидеть этих животных, ведь побывать на Командорах и не увидеть их было бы неправильно. Через 15 минут я сидел в салоне японского „джипа” и ехал на северный запад острова вместе с двумя алеутами – Федором Горшковим и Михаилом Удачиным. Грунтовка, по которой мы медленно продвигались вперед, опять напоминала мне дороги Шикотана – по ним может проехать только полноприводная машина. Колея петляла по тундре, после дождей образовались много больших луж, да и камней на дороге были немало.

По словам моих спутников-алеутов, летом в 2009 году планируется строительство нормальной грейдерной дороги от Никольского в двух направлениях: к озеру Саранному и к мысу Северо-Западному. Будет делаться это с целью привлечения туристов, ведь после закрытия зверосовхоза именно сфера туризма стала основным прибыльным источником экономики острова.

Проехав больше 20 км и осуществив несколько крутых спусков-подъемов, „джип” наконец приблизился к лежбищу морских котиков. На Командорах их всего четыре: Северо-Западное и Северное на острове Беринга, Юго-Восточное и Урилье на Медном. Сейчас ведется ежегодный промысел морских котиков по научным рекомендациям и жесткому плану. Что же являют собой их лежбища?

Первое, на что обращаешь внимание, попав на лежбище – это огромное количество животных. Их тысячи, их блестящими телами покрыто все побережье. Но, если поприсмотреться внимательнее, замечаешь, что котики сгруппированы в отдельные гаремы: котик-секач, несколько десятков самочек в кругу, а за кругом – малышня, похожая на щенков. Размеры гаремов зависят от численного соотношения сикачей и самочек, от времени появления секача на лежбище, от удобства места, которое занимает гарем, и от силы секача.

Свыше полгода морские котики живут вдалеке от Командорских островов, зимуя в теплых водах вблизи Японии. Весной же они начинают большое путешествие по океану длиной свыше 4 тысяч километров к родным командорским берегам – для размножения. Ученые еще и до этого времени не могут раскрыть секрет того, как эти животные не сбиваются с дороги и находят именно тот кусок берега, где когда-то они появились на свет.

Первыми приплывают к берегам Командор взрослые самцы-секачи, которые достигли возраста 7-8 лет. Выбравшись на пустынный участок родного лежбища, они располагаются подальше один от другого, занимая удобные места около воды для будущих гаремов. Каждый секач ревностно защищает свою территорию от посягательств чужестранцев. На протяжении месяца они, забыв о еде и питье, терпеливо охраняют застолбленные участки, ожидая самочек. Когда, наконец, те появляются, на многие километры вокруг раздается рев самцов, которые призывают их к себе.

Но едва лишь самочки выбираются из воды на берег, как „галантность” секачей мгновенно исчезает. Каждый из них, хватая зубами самочек за холку и оттесняя их своими массивными тушами от соперников, пытается загнать их как можно больше в свой гарем. У самых рьяных сикачей бывает до полсотни „наложниц” в гареме.

После успешного завершения борьбы котик-секач занимает самую удобную позицию на берегу и грозным гортанным ревом извещает всех соперников о своих правах на захваченную территорию и своих самочек. Но все равно конкуренция между секачами на лежбищах такая острая, а „семейные обязанности” настолько тяжелые, что редко какой секач способен принимать участие в размножении больше двух сезонов. Остальную свою жизнь, которая длится еще лет 10-12, они проводят затворниками на околицах лежбища, их уже не волнует инстинкт размножения.

Самочки, родив первого малыша (за блестящую черную шерсть их называют „черненькими”), несколько дней бережно опекают своего беспомощного детеныша, кормя его жирным молоком. Потом они на 5-6 дней плывут питаться в море, чтобы возобновить потерянные силы. А маленькие котики в отсутствие мам собираются отдельными группками в самых спокойных и самых уютных уголках лежбища, образовывая своеобразные „детские садики”.

Вернувшись из моря на берег, каждая самка среди сотен малышей находит только свое чадо. В этих поисках ей помогает „ощущение своего родильного дома” – встреча происходит именно на том участке лежбища, где „черненькое” появилось на свет. Проголодавшись, детеныш морского котика оставляет „детский садик” и ползет туда, где оно родилось. Там его и находит мама. То оставляя, чтобы подкрепить свои силы питанием в море, то отыскивая на берегу детей, самка выкармливает свое потомство, пока в ноябре, когда начнутся длительные штормы и метели, все котики не покинут Командорские острова. Они отправятся в теплые воды южных морей, чтобы следующей весной опять вернуться к этим туманным берегам. . .

„Джип” остановился примерно за 150 метров от лежбища, и я вместе с Федором Горшковым и Михаилом Горшковым вышел из машины. В нескольких метрах перед нами отдыхало небольшое семейство котиков в составе секача, самочки и „черненького”. Завидев человека, двое последние пустились убегать в сторону моря, быстро работая двумя передними лапами и помогая хвостовым плавником.

Секач остался на месте, поднялся и начал грозно кричать. Я поднял фотоаппарат и услышал за спиной голос одного из своих спутников: „Будь осторожен, потому что секач может пойти в атаку. В позапрошлом году они чуть ли не забили одного слишком самонадеянного американского фотографа”.

Сделав снимок, оставил секача и, маскируясь за большим деревянным помостом, подошел как можно ближе к одному из гаремов. А когда подошел впритык к помосту, вдруг увидел, что под ним преспокойно отдыхает большой котик-самка. Появления человека она не почувствовала, что дало мне возможность сделать несколько снимков с расстояния полтора метра. Лишь после того, как другие котики в гареме, заметив меня, подняли шум, самочка проснулась, испугалась и заспешила к воде.

Подойти незамеченным к центральной части лежбища не было возможности, но и с расстояния безошибочно можно было сказать, что там находилось не менее 400 котиков. А еще дальше, на морских камнях сверкали под солнцем массивные ярко рыжие туши морских львов-сивучей. В воздухе стоял тот незабываемый шум острова Беринга, который я, наверно, буду помнить всю жизнь: гортанный рев неловких котиков-секачей, шум моря и крики чаек. . .

На обратном пути от мыса Северо-Западного до Никольского у „джипа” пробилось колесо. Запаски не было, потому пришлось вызывать подмогу из села (хорошо, что на острове действует мобильная связь). Подмога прибыла через несколько часов в виде автомобиля ГАЗ-66, четырех алеутов и двух бутылок водки. Распив водку (закусували красной икрой), подцепили „джип” на тросе к „ГАЗу” и уже в темноте вернулись в Никольское. На этом мои двухнедельные пешие и автомобильные странствия по острову Беринга закончились.

* * *

В ночь перед моим отлетом с Командоров на Камчатку в Никольском впервые за последние несколько десятилетий случилось самоубийство. По этой причине Александр Орлецкий не спал целую ночь. Но приехал в аэропорт провести украинского путешественника и журналиста.

Желая помочь соотечественнику сэкономить деньги (ведь до дома оставался еще очень далекий путь), майор Орлецкий договорился с командиром экипажа самолета, чтобы меня взяли бесплатно до Усть-Камчатская. А уже оттуда я должен был проехать 740 км до Петропавловска-Камчатского автостопом.

На прощание Александр Николаевич сказал:

– Поклонись от меня родной Украине. Мы и здесь остаемся ее детьми. . .

«L-410» быстро разбежался по утрамбованной взлетной полосе, поднялся в воздух, развернулся над островом и взял курс на Камчатку. Сквозь иллюминатор я увидел и попрощался глазами с командорскими тундрой, дорогами, сопками, реками, озерами. А мысленно – с хорошими и приветливыми людьми, которые здесь живут. Немногие из них отсюда выезжают, больше они принимают гостей. Спасибо вам, командорцы! Прощайте, Командоры!