«200 лет до нормальной жизни?! Я столько не проживу!» - Семен Глузман с лекцией в Чернигове

Известный диссидент, узник советских лагерей, а по профессии и призванию — врач-психиатр Семен Глузман не считает себя героем.

Говорит, что просто не смог мириться, что его профессию используют в позорных целях как средство репрессий.

Десять лет отсидел за то, что не терпит ложь, какую бы форму она не приобретала. Однако ему еще и повезло, потому что выжил.

Сегодня он мог бы считать себя успешным: известный в мире врач, общественный деятель, возглавляет множество почтенных организаций, в частности Украинско-американское бюро защиты прав человека, Международный медицинский реабилитационный центр для жертв войны и тоталитарных режимов, является исполнительным секретарем Ассоциации психиатров Украины.

Член Американского общества психиатров, Королевского колледжа психиатров Великобритании, общества психиатров и неврологов Германии. Кроме того, Семен Глузман — автор многих научных публикаций, один из авторов Закона Украины «О психиатрической помощи».

Но ему, как и раньше, не дает покоя атмосфера неправды, которая не выветривается из нашего пространства и продолжает отравлять жизнь.

«Один мой английский знакомый, профессор, специалист по Украине, когда-то сказал: «Вам лет 200 нужно». Я испугался и сказал, что столько не проживу», — пошутил Семен Глузман на встрече со студентами Черниговского национального технологического университета, организованной на прошлой неделе факультетом социальной работы.

В действительности Семен Глузман все же надеется, что в нашей стране, где всегда существовал, по его высказыванию, «фермент сопротивления», удастся когда-то наладить жизнь. И что ему повезет увидеть собственными глазами нормальную цивилизованную страну, пожить в такой стране, почувствовать, что недаром люди отдавали за это жизнь.

И нынешнее буксование реформ он не склонен списывать лишь на войну. Конечно, Президент не все может, но кадровая политика зависит от него, и здесь много вопросов. Сколько миллионеров и миллиардеров обогатилось уже после Майдана?. .

«Мы живем сегодня в целом лучше, чем жили до этого. Просто тогда были информационные ограничения. Никто из советских людей не знал, как живут в окружающем мире люди, о стране нельзя было говорить плохо. Процесс ускорения зависит от вас, девушек и ребят, — сказал он, обращаясь к студентам.

— Я понимаю, что впереди у вас долгая счастливая жизнь в демократической стране, но демократия не является решением всех человеческих проблем. Хотя это решение многих из них. Это отсутствие страха перед властью. Мы учимся демократии так же, как пользоваться вилкой и ножом, проходимо этот сложный этап. Но тем не менее нужно говорить правду. И вы можете говорить правду. Для этого не нужно быть президентом или премьером, эти люди как раз не склонны говорить правду в любой стране. Политика — это чуть ли не наиболее моральная профессия в мире. Но сегодня это не так страшно, как когда-то.

Я сразу хочу сказать, что никогда не был героическим лицом, а обычным молодым человеком, который получил медицинское образование. И сделал то, что нужно делать нормальному человеку, — назвать зло злом. Я написал экспертизу по делу генерала Григоренко. Я его не знал, мы так и не встретились.

Когда приехал первый раз в Америку, где он жил в эмиграции, он был уже в другом мире. Но здесь дело не в знакомстве, а как человек конкретно помогал человеку. Есть зло, и зло должно быть наказано. В настоящий момент много мифов о диссидентстве. Хочу объяснить вам, что когда вы читаете всевозможные воспоминания, то они могут быть субъективно честными, но не всегда правдивыми.

Диссиденты — это не партия, не объединение, это не какая-то подпольная организация. Это просто один человек, всегда один, который ведет себя так, как мальчик в известной сказке о голом короле (кто читал Андерсена). Все говорят, что король одет в прекрасное платье, толпа аплодирует, потому что так заведено. Но маленький мальчик, который еще не отравлен этой неправдой, удивляется: как так — король же голый! Кого-то привело к пониманию неправды отсутствие украинской культуры, гонения на культуру и язык, кого-то другие обстоятельства, меня — надругательство над моей профессией.

У разных людей разные пути. Но потом наша мудрая советская власть не придумала ничего лучшего, чем собрать нас всех в одном месте. Зачем они это делали? Я думаю, не от большого ума. И конечно, там мы становились другими, учились сопротивлению, боролись.

Самым ярким, светлым воспоминанием о пребывании в тюрьме КГБ была камера с Василием Стусом. Я сидел с ним 20 дней. Это были прекрасные 20 дней. Я забыл о том, что находился в тюрьме. Это были 20 дней поэзии, прекрасного диалога. До сих пор это одно из самых ярких моих воспоминаний. Почему я вспомнил Стуса?

Я хочу, чтобы вы понимали: Стус не был политическим деятелем, как и Иван Свитлчный и много других. Это были обычные украинские интеллектуалы, которые не боялись или боялись не очень. Но они всегда были под колпаком спецслужб, КГБ, и рано или поздно с ними начиналась оперативная работа, которая, как правило, заканчивалась или вербовкой, и человек становился агентом, или человек отправлялся в лагеря.

Я сидел с очень разными людьми. Большинство из них уже ушли в другой мир, но я помню их и сегодня, пытаюсь писать о них, помнить, сколько буду жить, потому что это были прекрасные люди. Не все очень грамотные, были и очень простые. Но в основном там была совсем другая моральная атмосфера.

Эти годы были для меня годами свободы в несвободном, зажатом в тиски советской властью мире. Это был островок свободы, где мы прямо говорили нашим так называемым воспитателям все, что мы думаем о Брежневе, о власти. Сегодня вам проще. Вы можете выехать из этой страны, можете вернуться. Мы не имели такой возможности.

Люди захватывали самолеты, прыгали из кораблей в океан, чтобы убежать отсюда. Не потому, что они были большими гуманистами, но они не хотели жить так, как их близкие. Многих из тех, кто пытался убежать, потом сажали в психиатрические больницы, и это было самое страшное наказание. Психиатрическая больница особенного режима, строгого надзора, спецбольница — это был ад, близкий к аду концлагеря.

И самыми страшными были даже не физические муки, а то, что человек не знал, сколько она будет здесь сидеть — 5 лет, 20 лет или до самой смерти. Не буду углубляться, просто прошу вас помнить об этом.

Мы все критикуем нашу власть, мы неудовлетворены властью, но давайте не забывать, что это мы ее делаем властью. Вот прошли выборы, и опять, по моему мнению, мы избрали не наилучших, не наиболее честных, моральных. Как они будут себя вести  — также зависит от нас. Если они будут нас бояться, граждан Украины, они будут вести себя лучше, будут бояться красть открыто или вообще перестанут. Будут заботиться о людях».

После встречи со студентами Семен Глузман ответил на вопросы «Ведомостей»

— Мы все время говорим, что не тех выбираем. Но на этих местных выборах появилась еще и такая проблема, что люди не хотят идти во власть. Волонтеры, активисты, разумники — многих из них нельзя было уговорить баллотироваться. По-видимому, нужно готовить людей к власти системно?

Мы все критикуем нашу власть, мы неудовлетворены властью, но давайте не забывать, что это мы ее делаем властью. Вот пройшли выборы, и опять, по моему мнению, мы избрали не наилучших, не наиболее честных, моральных. Как они будут себя вести — также зависит от нас. Если они будут нас бояться, граждан Украины, они будут вести себя лучше, будут бояться красть открыто или вообще перестанут. Будут заботиться о людях

— Власть за этих 24 года показала себя с наихудшей стороны, и люди не хотят принимать в этом участие.

— Тогда как разрешать эти проблемы? К тому же и молодежь игнорирует выборы. Но Майдан показал, что молодежь не аполитична, как это может казаться.

— Я объясняю это просто. Когда человек идет на выборы, она эмоционально не заряжен и считает, что его голос ничего не решит. Когда же он идет протестовать на Майдан, то рядом с ним люди, которые думают так же, чувствуют дружественную коллегиальную поддержку. Еще один аспект, связанный с психологией, — молодежь не хочет ждать. Ей присущее желание быстро получить результат.

А выборы, слежка за избранными депутатами, критика Президента и все такое — все это нудная деятельность, которая кажется неэффективной. Ведь социальные изменения происходят очень медленно, а решительные действия на улице дают иллюзию, что, добившись смещения из должностей Януковича и замены его на Антиянуковича, можно мгновенно достичь позитивных сдвигов.

Я не верю в специальные программы по воспитанию молодежи, уроки, например, демократии. Это мало что дает, дети воспитываются в семье. Если им говорят: «Не лезь в политику!», то дети так и реагируют. Нужно работать не только с молодежью, а со всем народом Украины.

Наши политики, которые заврались за 24 года, воспитали в нас нежелание вообще слушать. Мы, в основном, друг с другом говорим, а с политиками не общаемся, но они и не хотят этого. У людей в Украине должно появиться доверие к власти, с этого начинается диалог. И начинать этот процесс должны политики.

— Как по мнению врача-психиатра, возможно ли создать специальные квалификационные медицинские характеристики для руководителей, чтобы во власть не попадали, например, душевнобольные люди?

— Нет. Психиатры не занимаются фильтрацией. Вообще, чтобы душевнобольной захотел пойти в политику — это невозможно, потому что такие больные находятся в своем мире, наш мир их не интересует. Ни в одной стране таких фильтров не существуют. Потому что психиатры не имеют права принудительно обследовать человека. Даже не могу представить, чтобы кто-то из наших пациентов смог пройти весь этот путь обманов, лжи, подкупа и стать политиком. Поэтому опасности в этом случае нет. Как и в жизни, самые тяжелые преступления осуществляют не душевнобольные, а здоровые люди. Маньяки бывают в разных странах — и ни одного случая признания их душевнобольными. Они не больные, это патология нормы, варианты нормы. И Гитлер — норма, и Сталин, и Кадаффи. Опасность в нас, так называемых здоровых.

— Ко всем нашим проблемам, мы не представляем до сих пор, какую страну строим, какую модель государственного управления и общественного строя нам выбрать. Как по вашему мнению, может, стоит собрать группу экспертов, моральных авторитетов, научных работников, и поручить им разработать такую модель, которую потом предложить на общественное обсуждение, чтобы была конкретная тема для дискуссии на тех же выборах? По крайней мере, есть такие идеи.

— Это все глупости. Можно наработать что угодно, но это будет очередная концепция Кампанеллы или Сен-Симона или Фурье, которая не будет иметь никакого отношения к жизни. Все намного проще. Я хочу жить в комфортной европейской стране. Я не знаю, как это должно выглядеть. Двухпалатный парламент или трипалатний — пусть это будет изобретение Украины. Но я хочу, чтобы руководители спрашивали меня. Они не должны мне врать, что я хорошо живу. У меня пенсия, как у бывшего зека, 1760 гривен. Есть люди, которые получают еще меньше.

Как выжить и заплатить коммунальные? Если всей стране давать субсидии, тогда зачем поднимать цены?! Это экономический абсурд. Дело не в моральных авторитетах. Мы точно идем в сторону европейской демократии, но нужно меньше говорить о НАТО. К чему здесь НАТО? Кто нас куда возьмет, если мы, кроме красть, ничего не умеем?! Ложь — наша наибольшая проблема, и неважно, каким языком эта ложь. А национальная идея —, чтобы нам хорошо жилось

На встрече побывала Вера ЛОБАНОВСКАЯ

"Черниговские ведомости", 11. 11. 2015