Убит ли дракон? Размышления психолога об оранжевой революции

В 91-ом в Украине царила кратковременная эйфория: главная голова дракона, именуемая Советской империей, была отсечена. Страну поспешно объявили демократическим государством, где господствует закон и политические свободы – излюбленный лозунг всех современных режимов, возникших на обломках тоталитаризма.

Традиционно кресло руководителя страны занял приемник старой власти, т.е. самого себя. Впоследствии вместо имперской головы выросло несколько новых голов местного масштаба, нареченных в народе мафией: Луганская, Донецкая, Днепропетровская, Харьковская, Одесская, Закарпатская и т.д. Самые сильные и геополитически тесно связанные кланы водрузили на кресло своего президента. Также по старой доброй традиции кресло предоставили технарю, бывшему руководителю крупного предприятия; считалось, что его уровень культуры и знаний вполне достаточный, чтобы быть ближе к народу, в отличие, скажем, от какого-нибудь профессора права или доктора экономических наук.

Фото "ВВ"

 Основное достижение постимперской эпохи – свобода слова или информации. Тотальный контроль умонастроения народа был утрачен вместе с имперской головой. Преимущественной заботой клановых голов стало накопление и выгодное использование капитала. Народ выживал: в одних городах в целом благополучно, в других весьма неблагополучно. Кому посчастливило – выезжал в благословенные страны, чтобы в поте лица поднять уровень своего благосостояния в глазах менее удачливых сограждан. Постепенно в сознании народа, взращенном 70-летней эпохой тоталитаризма, происходили существенные сдвиги. Народ, брошенный властями на произвол судьбы, вынужден был сам искать себе хлеб насущный. Принцип гарантированной нищеты, блокирующий предпринимательскую сметку, сменили принципом: умный и предприимчивый может не только выжить, но и процветать, если будет жить по нашим “понятиям”. Кто был просто честным, продолжали уже самостоятельно бороться за выживание. Кто был умным и честным, что-то предпринимали, разочаровывались и, в условиях информационной свободы, прозревали. Кто же был умным, предприимчивым, и при этом не обременен нравственными принципами, приспосабливались к власть имущим и процветали. Таким образом, экономическое рабство среди определенных слоев населения постепенно сменялось социально-политическим конформизмом или, попросту, рабством моральным. Вследствие того, что нравственность содержит в себе ценности вечные, ее нельзя выкорчевать, нельзя принципиально развратить весь народ, заставить его жить не по закону, который опирается на нравственность, а по “понятиям”, которые опираются на силу. Эти попытки, как показывает история, приводили лишь к краху власти или к ассимиляции данного народа с другими народами. Нынешний парадокс в Украине, приведший к мирной революции, состоит в том, что осознавших себя свободными гражданами вдруг оказалось больше, нежеле рабов.

 Однако, экономическое рабство еще господствует на востоке страны. Ведь мафиозные власти Донбасса оставили шахтерам незавидную дилемму: либо адский труд за выживание, либо голодная смерть. Ни о каком свободном политическом волеизъявлении при таких условиях жизни не может быть и речи.

 Другой вид несвободы, унаследованный рядовыми сторонниками провластных сил еще из эпохи тоталитаризма, – рабство идеологическое. Идеологическое рабство предполагает наличие идеологических стереотипов, неких стойких и распространенных ложных утверждений и умозаключений типа: цель США – экономическое и военное порабощение Украины; В. Ющенко – ставленник американского империализма, так как его предвыборная кампания финансируется Америкой; если В. Ющенко - приспешник американцев, то ему должен противостоять кто-то, кто защищает внутренние интересы страны (следует оговориться, не страны, а кланов), следовательно, этот кто-то – судьба так распорядилась, чтобы им стал В. Янукович – наш в доску. Здесь нужно отметить, что идеологические клише опираются на более устойчивые, глубинные и древние психические образования, выявленные выдающимся психологом и культурологом К. Юнгом, – архетипы. В данном случае мы имеем дело с полярным архетипом “свой-чужой” или “спаситель-враг”. Если критичность мышления понижена, то архетипы могут актуализироваться путем их переноса на реальные субъекты. И если перенос осуществился, то будь ты трижды справедливо осужден, ты все равно спаситель или свой, и будь он трижды коварно отравлен, он – враг или чужой. Логика здесь бессильна, здесь действуют законы психологии. О тотальной актуализации данных архетипов в определенные критические периоды истории К. Юнг предупреждал еще за несколько лет до Второй мировой войны, являясь свидетелем массового безумия немецкого народа. У пожилых людей критичность и гибкость мышления понижается, они более подвержены влиянию архетипов и воздействию идеологических штампов. Тем не менее, я обнаруживал идеологическую зашоренность не только у пожилых, но и у людей средних лет. Например, достаточно образованная женщина, с достатком выше среднего, которую, видимо, вполне устраивало ее настоящее материальное положение, выбрала существующую власть как мнимый гарант стабильности материальной и не только. На высокой эмоциональной ноте, вполне искренне и безапелляционно она заявила: «Я не хочу, чтобы мои дети жили в стране напичканной американскими военными базами». Я не стал ее разубеждать: ведь в ее кодировании или, иными словами, в манипуляции ее сознанием использовался сильнейший инстинкт – материнский. Рациональными аргументами раскодировать человека невозможно, поскольку его сознание в определенном отношении сужено, на воспринимаемую им информацию поставлены фильтры. Ту часть информации, которая противоречит его переносу или идеологическим клише, человек просто не воспринимает или истолковывает по своему, вопреки законам логики.

 В свете второго тура выборов, когда остались противостоять друг другу две диаметрально противоположные фигуры – и в политическом и в личностном плане – мой особый интерес вызвала позиция выборщиков, которую обычно называют аполитичной. Один вполне еще молодой человек, который не участвовал в голосовании, рассуждал так: «Я не верю в искренность речей ни того, ни другого кандидата. Все это демагогия. У каждого свои интересы, каждый рвется к власти. Один использует рычаги власти и, очевидно, грязные методы, другой – законы психологии толпы и деньги запада. Мне неплохо живется при существующей власти и, возможно, неплохо будет житься при приемнике этой власти. Я не знаю, как я буду жить при Ющенко: может лучше, а может хуже. Я не знаю, как перемены отразятся на моих личных интересах: вполне вероятно, что что-то меня устроит, а что-то, наоборот, сильно огорчит. Поэтому я ни за кого не голосую». Позиция этого человека вполне принципиальна, а свойственное ему убеждение, как и убеждение многих других, для которых типично данное рассуждение, называется цинизмом или неверием в Человека. Эти люди живут по закону разумного эгоизма: ты – мне, я – тебе. Их заботит, прежде всего, полнота своего желудка, пустота души их особо не тяготит. Человеческие ценности и идеалы для них – надуманные понятия, демагогическая завеса для прикрытия сугубо эгоистических интересов. В любых поступках людей – даже самых бескорыстных и высоких – они неосознанно ищут подспудную личную выгоду. В своем неверии они превзошли отчаявшегося Диогена, который ходил ночью с фонарем, восклицая: «Ищу Человека!». Они не станут заниматься этим странным и пустым занятием, ибо по их убеждению Человека творящего добро, несущего свет истины, озаряющего нас любовью не существует – все это только художественная гиперболизация, – а существует лишь человек как существо, наделенное первичными потребностями и высоким интеллектом для удовлетворения оных.

 Виктор Ющенко не спаситель нации. Он отважный человек, выдающаяся личность, если угодно, герой. В. Ющенко герой-гуманист. Гуманист, потому что верит в общечеловеческие ценности и борется за них, верит в неистощимое стремление своего народа к правде, справедливости, свободе. Герой, потому что сумел победить в себе дракона имя которому – страх перед властями и неверие в правду и справедливость. Вполне вероятно, что в истории ему уготовано место исторической личности. О значении этих личностей в историческом процессе великий философ современности К. Ясперс писал: «История – это постоянное и настойчивое продвижение вперед отдельных людей. То, что достигается отдельным человеком, отнюдь, не становится общим достоянием. Они призывают других следовать за ними. Те, кто их слышит и понимает, присоединяются к этому движению. Вместе с тем, некая огромная сила инерции как будто постоянно парализует все порывы. Мощные силы громадных масс с их усредненными запросами душат все то, что не соответствует их требованиям и не встречает веры. Однако то, чем становится единичный человек, косвенным образом изменяет всех людей. Человечество в целом совершает скачок».

 Если доза диоксина, превысившая норму в 3000 раз, не сработала и Ющенко выкарабкался буквально с того света, значит так угодно было провидению, и ему ничего не оставалось, как стать героем, знаковой фигурой. Каждая его речь на Майдане Незалежности перед жаждущими услышать слово правды соотечественниками звучала как призыв совести (не путать с криком бездумной души, совесть – сокровенная весть), а его пораженное лицо превратилось в символ надругательства над народной совестью. Ющенко разбудил совесть народа. Он сплотил вокруг идеи правды и справедливости сограждан, осознавших себя свободными, и направил их энергию на, поражающий своим масштабом и волнующий своим миролюбием, протест, который уже не решилась пресечь власть предержащая.

 Те, кто видит в В. Ющенко спасителя, очень скоро разочаруются. Ведь для стабилизации подорванной коррупцией и масштабным казнокрадством экономики понадобятся непопулярные меры. Те, кто сумели оценить его поступок как героический, поступок рыцаря Ланцелота без меча, одним открытым словом, поразившего дракона, всегда будут хранить о Ющенко герое добрую память. Что же остается нам, если мы хотим стать свободными гражданами свободной страны? Убить в себе дракона. У каждого свой дракон. Путь к свободе – это непрерывное преодоление посредством понимания того внутреннего и внешнего, которое подчиняет меня себе.