Юрий Шевченко: «…то новое, которое я излагал в Чернигове, вызывало доносы в КГБ…»
Имя Юрия Юрьевича Шевченко известно многим черниговцам. Кому же оно не известно, предлагаем познакомиться. Родился 1 апреля 1954 года. Учился в школе №20 Чернигова. Закончил Черниговский педагогический институт (ныне – университет). С 1986 года по 1996 год работал в архитектурно-историческом заповеднике «Чернигов древний». Сейчас живет в Санкт-Петербурге.
Интересуется археологией, спелеостологией, микробиологией, лекарственными растениями, антропологией, исихазмом, христианскими древностями, этногенезом…
- Юра, ты - старший научный сотрудник Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) Российской академии наук (МАЭ РАН). Из чего, внутренне и формально, состоит твой рабочий день? Ходишь ли ты, что называется, на службу? Когда-то, будучи старшим научным сотрудником Черниговского архитектурно-исторического заповедника, тебе был предписан четкий график рабочего дня…
- В Российской Академии наук (РАН) существуют «обязательные дни посещения» научно-исследовательских институтов. В Институте истории материальной культуры, как теперь называется Институт археологии в Санкт-Петербурге, это понедельник и пятница; в нашем Музее, существующем на правах НИИ РАН – вторник и четверг. В эти дни проходят заседания научных отделов Музея, ученого и диссертационного советов. Прочие дни я могу работать в библиотеке Академии наук (в БАН’е), в Российской Национальной библиотеке (бывшей Публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина), в научных архивах. Без этого никакой НАУКИ не будет: хорошо бы это понять и нашим коллегам на Украине… И особенно – в научных центрах Чернигова!
- Более чем десять лет назад ты защитил кандидатскую диссертацию ― защитил не в Чернигове, а в Петербурге. Сейчас, когда круг научных интересов объективно расширился, насколько значим для тебя черниговский период? Не могу удержаться от улыбки, вспоминая, возможно, не очень здесь и уместно, твое четверостишие:
- Чернигов – уникальнейший объект исследования! Это город древнерусского времени, превосходящий Киев в Х-XI веках и равный ему в XII-XIII веках. А если – с черниговской округой – это уникальный комплекс памятников, связанных с проблемой «славянского этногенеза». - Этому была посвящена и моя первая диссертация, и первая монография.
В новой монографии «Пещерные христианские святыни» (она выйдет в издательстве «Наука»), во втором томе, который называется «Пещерные святыни христианской Руси: генезис, функционирование, контекст», из 10-ти глав одна полностью посвящена Киеву (VII-я), и одна – Чернигову (VIII-я). Это значит, что сам факт «черниговского периода» заложил основу множества научных интересов и предпочтений. Конечно, этого не могло бы произойти без исследователей из Киева: Евгения Владимировича Максимова (светлая ему память, и Царствие – его доброй душе!) - в проблеме «славянского этногенеза»; или Петра Петровича Толочко (многие ему лета!) - по проблеме «пещерных святынь христианства».
Но эта основа научной деятельности была бы совершенно невозможна и без влияния целой когорты «питерских» ученых: Льва Николаевича Гумилева и Глеба Сергеевича Лебедева (СПбГУ), Дмитрия Сергеевича Лихачева и Александра Михайловича Панченко (НИИ Русской литературы - «Пушкинский Дом» РАН), и Марка Борисовича Щукина (Государственный Эрмитаж) - вечная память и Царствие их светлым душам! Поневоле мы замещаем тех, кто был нашими учителями… В один год с Марком Щукиным (2008) ушла из жизни и одна из немногих профессоров РАН из нашего Музея – Татьяна Александровна Бернштам…- Что делать: «Жизнь – это история сплошных потерь!..»
Что до стихов, то когда они пишутся – я их вставляю в свой блог на страницах сайта «Мой Мир@Mail.Ru» или в разделах «заметки» на сайте «vkontakte.ru», как и сведения о всех новых открытиях, происходящих почти постоянно.
- В частном разговоре когда-то ты сказал: «Работать в Петербурге лучше, но жить лучше ― в Чернигове». Почему?
- Один из засаженных на Украине в психо-неврологическую больницу физиков написал:
Вот этого «равенства идей» никогда не было, нет, и видимо, не будет в «малых научных сообществах». Таков и Чернигов. Новое в таких сообществах приемлется с таким трудом, и с такими потерями, что лишает смысла не только продвижение нового, но саму жизнь того, кто пытается хоть что-то сделать.
У А.Н. и Б.Н. Стругацких есть прекрасная повесть «За миллиард лет до конца света»: пока человек сидит в уютной «экологической нише» своего «мирка» - все в порядке. Но, как только он начинает работать (!) – начинаются неприятности! Причем работать – что называется – от души. Чистый порыв, не ведущий ни к обогащению, ни к какой-то там «славе», совершено непонятен и вызывает противодействие. Это есть везде, но в «малых научных сообществах» такое препятствие, чаще всего, просто непреодолимо… И это не вопрос идеологии (коммунистической или капиталистической), это вопрос взаимодействия людей.
Так уж сложились стереотипы поведения, что то новое, которое я излагал в Чернигове, вызывало доносы, адресованные КГБ, что было принципиально невозможно в тогдашнем Ленинграде, где все это вызывало неподдельный интерес, в том числе и у тех, кого я перечислил в ответе на предыдущий вопрос. - Как у Бэллы Ахмадулиной: «В огне Санкт-Петербургской умной страсти!..»
В Сакт-Петербургском научном сообществе, где параллельно развиваются, зачастую, диаметрально противоположные идеи, новое воспринимается сначала как: «Не может быть!»; затем принимается одной частью сообщества, приобретая черты: «Да, это вполне возможно»; а после длительных дебатов – переходит в фазу: «А кто же этого не знает?»… А работать в атмосфере плюрализма, в доброжелательной (хоть и – строго-критичной!) научной среде - это работать, а не прозябать (как это имело место быть в Чернигове). Потому работать в Санкт-Петербурге – лучше!
Когда я приехал в Санкт-Петербург, мне повезло: я жил неподалеку (15 минут пешком) от дома одного из моих друзей – Марка Щукина. С ним я виделся не реже, чем раз в неделю. А вот с другим лучшим моим другом я увиделся впервые через два года после переезда! – Он просто далеко жил.
Наш дом - в центре, и пешком до работы мне 45 минут (на транспорте – 40: пока дойдешь до троллейбуса или метро, а потом до Кунсткамеры – меньше не получается). А если задержался на работе? Или в библиотеке, где можно остаться до 22-00? - Времени уже ни на что нет. Петербург (наверное, как любой мегаполис) - очень разобщает: это город «съедающий» дружбу, и - медленно, но верно - «ликвидирующий» у тебя всех твоих друзей! Поэтому лучше жить в Чернигове!
- Как, по твоей оценке, влияют современные интернет-технологии на способ мышления современного ученого?
- Изменения произошли кардинальные: прежде чем отправиться в БАН, РНБ, или Научные архивы - необходимо просмотреть Сеть. Теперь нет необходимости идти в библиотеки за «первоисточниками»: все древние тексты и произведения по истории Древнего мира (включая позднюю античность) и Средних веков выставлены в Сети: Иордан, Прокопий Кессарийский, византийские и древнерусские летописи, материалы Вселенских соборов Церкви (с 325 г.) и так далее - все доступно из домашнего компьютера и из любой точки Земного шара (и Чернигов здесь не исключение!). Библиотеки и архивы становятся необходимыми, когда дело доходит до специальных исследований конкретных памятников (РНБ имеет, например, интернет-картотеку имеющейся в этой библиотеке литературы, так что можно сразу определиться: какие монографии и научные сборники надо будет заказать).
В нашем Музее (МАЭ РАН) тоже пополняется база данных по литературе и по предметам Музея. Этим занимается специальный отдел информационных технологий под руководством Татьяны Геннадьевны Богомазовой. Поэтому недалек тот день (это вопрос ближайших трех лет), когда почти любой материал станет доступным в Сети.
Но это все возможности, а способ мышления современного ученого, как был «придуман» Георгом Вильгельмом Фридрихом Гегелем (и воплотился в так называемом «диалектическом материализме» или позитивизме – объективизме, - никаких различий в этих направлениях я просто не вижу) - так и остается! А так называемый «исторический материализм» после создания «теории пассионарности» Льва Гумилева - стал достоянием исключительно историографии!
Правда, эмпирические исследования процесса физического процесса времени привели ученых к очень парадоксальному выводу - не только о непостоянстве действующих в нашей Вселенной основных закономерностей, но и о непостоянстве самих мировых констант. Но это все теория… А вот насущная и каждодневная потребность в Сети - утилитарна для каждого исследователя.
Даже добраться до моих специальных работ в научном сборнике «Славянский ход 2006» (СПб – Сургут – Ханты-Мансийск, 2006), где описан «черниговский золотой пояс», найденный в 1957 году или до сборника «Славянский ход 2008», где проанализирована ситуация с амулетами-змеевиками, - почти невозможно, не то что на Украине, но и в России! А вот в электронной научной библиотеке «РусАрх» (http://rusarch.ru/shevchenko.htm), размещенной в Сети, ими и другими статьями - может воспользоваться каждый!
Так же обстоит дело с открытиями в Чилтер-Кобе в Крыму. Это интерпретация, позволившая совершенно по-новому взглянуть на известный объект – престол в пещерном храме монастыря на горном мысу Внутренней гряды Крымских гор - Ай-Тодоре и на вновь открытый выносной каменный престол у монастырского источника Хор-Хор (совершенно непонятно, как его могли не заметить в процессе более чем десятилетних стационарных исследований этого монастыря!). И до появления первой публикации в солидном международном научном журнале этот материал тоже стал полностью доступен в интернете (http://blogs.mail.ru/mail/yurishevchenko/362E65A2C7D2952D.html; http://blogs.mail.ru/mail/yurishevchenko/4CB17347E11F0ABB.html).
- Судя по публикациям, сейчас ты часто бываешь в экспедициях. Все они, как я понимаю, финансируются Академией наук. Иерусалим в 2010 году, подземный монастырь Чилтер-Коба в Крыму в 2009-ом… Список можно продолжить…
- Увы, не всегда Академия наук имеет средства. Российская Академия наук (сейчас почему-то принято писать «академия» с малой буквы, - никак этого принять не могу, как не смогу сказать звОнить, вместо звонИть!) представляла мне средства в виде грантов (а не плановых бюджетных средств) Президиума Российской Академии наук и Санкт-Петербургского Научного центра РАН на исследование пещерных христианских святынь Сарова в Поволжье, пещерных монастырей Подонья, пещер Северо-Запада РФ (в том числе – знаменитого Псково-Печорского монастыря) в 1998-2004 годах.
А вот первая монография у меня вышла на средства Российского фонда фундаментальных исследований, а монография по «Христианским пещерным святыням» выходит на средства Российского фонда гуманитарных исследований.
И на нынешние экспедиции у Российской Академии наук средств почти нет. Поэтому поездка Иерусалим – Иерехон – Петра (2010 г.) пройдет по финансированию зарубежными научными фондами, а экспедиция в Чилтер-Кобу (Крым) была просто проведена на мои «отпускные». Не исключено, что средства на «полевые расходы» этого года будут выделены и нашим Музеем, ибо денег, предоставленных зарубежными фондами, хватило только на билеты от Санкт-Петербурга до аэродрома Бен-Гурион (Телль-Авив) и обратно.
- Открытие двух первохристианских престолов III – начала IV вв в Чилтер-Кобе высоко оценили в научном мире. Так, значимость подобного престола на греческом острове Патмос Джоан Тэйлор (кстати, извини неосведомленность человека, не учившегося на истфаке, но кто она такая?) сравнила с открытием Шлиманом – Трои!..
- Джоан Тэйлор – исследовательница христианских древностей Ближнего Востока, автор массы научных работ, в том числе – обобщающих монографий по этой теме (последняя – в соавторстве с Саймоном Гибсоном, открывшем первохристианский престол начала IV века в «Пещере Иоанна Предтечи» - Saba Cave - под Иерусалимом в 2004-2005 годах).
В пещере на острове Патмос, где жил во время ссылки апостол Иоанн Богослов, действительно сохранился единственный «комплекс литургических устройств» из престола и примыкающего к нему жертвенника. Там на престоле сохранились и проточные желобки для пролива вина в процессе преосуществления в Кровь Христову; а примыкающий вплотную к престолу жертвенник – являлся чашей, из которой диакон (или диакониса - в первохристианском мире таковые еще были) черпал вино, выливая на систему пролива жидкости по престолу. Уже святой Ириней Лионский (ученик ученика Иоанна Богослова – Поликарпа Смирнского) воспринимал эту пещеру апостола (ее называют «пещерой Апокалипсиса», ибо там «Апокалипсис» и был написан), как храм…
Это был ЕДИНСТВЕННЫЙ (!) подобный памятник во всем христианском мире. И вдруг: точно такой же престол с системой «пролива жидкости» и примыкающим к нему жертвенником в виде высеченной в камне чаши - открывается в Ай-Тодорском (во имя святого великомученика Феодора Стратилата) пещерном храме! В эпоху императора Константина Великого и его матери – августы Елены (325 – 337 годы) престолы стали возводить совсем иные: настала новая эпоха Единой Церкви: первохристианство сменила пора раннего христианства…
Когда-то, с четверть века назад, когда об исихазме (отшельничестве, связанном с пещерными храмами самой своей сутью) только-только заговорили в атеистической советской науке, стали появляться суждения о довольно позднем происхождении крымских пещерных храмов - в XII-XIV веках. Самым древним – и то, не ранее IX века – признавали лишь внутрискальный храм «Донаторов» в крымском Эски-Кермене. Вот тогда старенький археолог – Евгений Владимирович Веймарн (Москва), хитренько щурясь, сказал: «Все, конечно, может быть, но кажется мне, что намного раньше все это строилось. А Чилтер-Коба - так не позднее V в.н.э. – попомните мои слова!». Вот и попомнили: аналогии не позволяют датировать «литургические устройства» Чилтер-Кобы после Первого Вселенского собора Церкви в Нике (325 г.) – они появились до этого.
- Скорее – теоретическое. Мне много раз приходилось слышать о «божественной неизменности» литургии – основной службы в Церкви. На самом деле ВСЕ МЕНЯЕТСЯ! Это хорошо известно каждому знакомому с «ЛИТУРГИКОЙ». Если заглянуть в «Энциклопедический словарь Брокгауза – Ефрона», «литургикой» там названа «церковная археология». Многократно протопресвитер Нью-Йоркской духовной семинарии Александр Шмеман упоминал абсолютно непохожие друг на друга главные церковные службы (литургии): Литургия «Александрийского чина», приписываемая апостолу Марку (I век нашей эры) или «литургия Иерусалимского чина», связываемая с апостолом Иаковом Старшим, братом Госпоним (I век нашей эры) - это древние службы, проводившиеся перед престолом. Такой «чин литургии» изложен в источнике, составленном не позднее самого начала II века нашей эры – «Дидахе» («Учение Двенадцати Апостолов»). Литургия, созданная святым Василием Великим в IV веке и распространявшаяся из Константинополя в V-VII веках – проводилась вокруг престола. Это требовало совершенно иной пространственной организации алтарной части храма.
Таким образом, практической значимостью в этих открытиях является возможность датировки древних храмов и их престолов, по-разному организованных.
― Готовясь к интервью, я просмотрела несколько твоих статей и, честно говоря, очень мало в них поняла. Но вспомнила выражение филолога Ольги Фрейденберг, которое в свое время поразило меня сплавом точности и образности: «Мне нравится аристократическая узость науки, как может нравиться узкий ботинок, узкая кисть руки. Три четверти от науки я не воспринимаю, а четверть восхищает меня, как идеальная область самого чистого и самого отвлеченного творчества, как область, стоящая над наукой, быть может, над всем в мире, и трущаяся о самого Господа Бога. Научный метод, - личный опыт жизни, вексель лично ко мне… Научный метод - это мерка мировой линейкой; обладая им, при рассмотрении клетки, или фразы текста, или пласта глины, неизменно задеваешь Господа Бога. Научный метод − это Беато Анжелико, захлебывающееся упоенье, радость и легкость создаваемого, чувство личной нужности». Юра, платя по своему личному векселю, полностью ли ты реализуешь себя прежде всего как ученый? Всегда ли с тобой чувство личной нужности?
- И вновь сентенция из братьев Стругацких («Стажеры»): «Жизнь дает человеку всего три радости: любовь, друзей и работу. Каждая из них – сама по себе – стоит многого… Но как же редко они собираются вместе!» (цитирую по памяти, может и не дословно…). Многие из моих друзей уже в «лучшем из миров»: и здесь, в Санкт-Петербурге, и в Киеве (вот ушли Евгений Владимирович Максимов и Володька Зоценко), и в Чернигове (нет уже Люды в заповеднике, Сережи в историческом музее, а Лешки Замая - во дворе, где я рос) - может им и легшее, а вот нам, оставшимся - каково?.. Про любовь – говорить не буду: очень уж интимная тема. А вот единственное непереходящее ощущение надежности – в работе.
Поскольку далеко не все мои статьи имеют интернет-адрес, мне приходиться рассылать многочисленным желающим и статьи, и даже (!) – монографии электронной почтой. И ничего не сделаешь: иначе их не найти! Хоть и времени отнимает много… Так что удовлетворение от занятия наукой ощущаю по дефициту свободного времени! А добавить к этому постоянные ангажементы на многочисленные конференции, отзывы на статьи и диссертации... – Значимость, нужность чувствуется!
| Версия для печати Отправить по e-mail Обсудить на форуме |
| Просмотров : 14155 |
Фотоновости
Комментарии (15)
Александров Алексей | 2019-01-26 19:37
Анатолий Лебедев | 2010-10-19 16:29
меня вспомните. Очень хотелось бы встретиться. Отзовитесь!
Мой телефон; 750-08-71 911-957-27-56
Анатолий
Бажан И старший. | 2010-02-27 08:29
Удручен что нет Карнабеда, достойный человек ушел. Рад что в этих непростых условиях "бобик не сдох" и археология по прежнему процветает в родном городе. А жива ли госпожа Шуляк, в кельи у которой мы все мужали. Не хочу рыться в том что Вы по старческому маразму или после весеннего обострения маниакально депрессивного психоза тут дружке понаписали. Просто у всех своя правда. Конечно из затхлого мирка украинской археологии хотелось выпрыгнуть, выпрыгивали когда удачно, когда нет, кто то не допрыгнул. Но никто не вернется. Привет всем кто меня помнит.
А Бендера ваш и его последователи все же скоты.
Юрий Шевченко | 2010-02-27 03:14
Юрий Шевченко | 2010-02-26 18:10
Как ты был, Володя, мелким пакостником, так и остался. Нет, не во всех случаях права народная мудрость: «Не трогай …, вонять – не будет». Тебя и не упоминаешь, а ты все равно проявляешься… Уж, прости меня Христос, что в Великий пост приходиться отвечать на грязненькие инсинуации, и то, только потому, что не все черниговцы – именно «черниговцы», и есть до сих пор среди них - еще и, к счастью – немногочисленные «черниговняне»… Хотя, должен заметить, что комментируя в археологических сетевых «сообществах» твои фотографии, в ответ на восторженные отклики твоих студенток («обалденный препад»), или полемизируя с чересчур скептичными, я писал о тебе как о «редком профессионале», каких совсем немного среди твоих коллег-преподавателей по ВУЗ’у, - и это действительно так: ты профессионал, в самом хорошем смысле этого термина.
Что ж до «пиара», так перед кем мне «пиариться»? – «Не парься!» - Коваленко… Ты что, вообразил, что меня так замучает ностальгия по Чернигову, что я приду проситься в Черниговский университет, ставший с «Ющенковского перепугу» - Национальным? – Так я уж писал о «достоинствах» «малых научных сообществ»! А года три назад, как мне кажется, не без твоей помощи - поползли по Чернигову слухи, что я приехал на работу устраиваться, хоть сельским учителем истории!.. Нет, Володя, даже в твоем объемном комментарии – не «пиар», а «расшаркивание» перед начальством (вплоть до районного): руководство-то будет в «кадровых перестановках», - нелишне изъявить свою лояльность ко всем, финансирующим археологические исследования… Лояльность ты проявил, и решил добавить свою «ложку дегтя» в общую «бочку меда»…
Да, «наша компания» (это в монастыре-то, где ты вообще никогда и не бывал!) меня очень насмешила! А еще более решительно я возражаю, против местоимений «мы», «наши» (по отношению к «учителям»), поскольку никак себя с тобой не ассоциирую. Ты-то конечно учился (хоть и на расстоянии, и только по работам) у Дмитрия Сергеевича Лихачева (надеюсь, что учился!), и его знал; но вот академик Лихачев о твоем существовании, разве что только изредка от А.А. Карнобеда слышал. А нас с Андреем Антоновичем Д.С. Лихачев не просто знал, но и помогал весьма ощутимо (о чем ниже). Дело все в том, что я действительно учился у людей, бывших для меня друзьями. И у Дмитрия Сергеевича Лихачева и у Льва Николаевича Гумилева, и у Евгения Владимировича Максимова, и у Марка Борисовича Щукина… - всех перечислять долго. Но, при этом, я бывал самым непримиримым их оппонентом: очень часто - для Л.Н.Гумилева; очень редко – для М.Щукина; вообще никогда - для Д.С. Лихачева (за исключением одного случая, когда я с Лихачевым, по молодости лет, препирался по телефону, а звонил от Сережки Белецкого, о чем он мог бы тебе рассказать…). А ты относился к своим учителям с т.н. «ложным пиитетом»: ты принимал научную доктрину безо всяких споров, и в русле этой доктрины (в основном, Б.А. Рыбакова) строил всю свою научную деятельность. И происходило это потому, что наука всегда для тебя была инструментом по добыче персонального кресла и кабинета, обеспеченного материального положения и т.п. А для меня она – Её Величество археология – была самоцелью: и никаких материальных благ мне не давала (зато неприятностей доставляла – «мама, не горюй!»).
Вот такой простой ответ на твои выдумки о «фантазиях»: нет, я не знаком с Джоан Тэйлор, но она меня заочно знает (это ж по ссылкам в работах видно!); и с Саймоном Гибсоном - тоже пока тоже не знаком,.. но надеюсь с ними познакомиться не позднее осени с.г. на конференции «Христианские древности»… Что ж, о «фантазиях» вообще – каюсь: до сих пор люблю подобную литературу, - от Толкиена до Желязны, и даже – до «Гарри Поттера» включительно, - и по сей день перечитываю «Вини Пуха», поскольку люблю умные и добрые сказки, на которые только и следует равнять нашу реальную жизнь.
Мне хорошо помнятся строки из какой-то НФ-повести, которые любила зачитывать Н.Юркова (помнишь, как ты ее «сдал», - ее выгнали из археологической секции, - и она уж более - никогда, до самой смерти, не работала по специальности?):
«Говорят, что шимпанзе можно научить,
Чтоб совсем как человек, стал он есть и пить;
Отличать от водки ром, в ванне с мылом мыться,
Чистить зубы перед сном, и поутру бриться;
И читать, и рисовать, и делить, и множить…
Одного только: мечтать – шимпанзе не может!
Из-за этого совсем малого изъяна,
Шимпанзе – не человек, а только – обезьяна!»
Но одно только «воображение» - далеко не все: гносеологический инструментарий науки, имеющий массу методов (из коих все, почему-то предпочитают исключительно индуктивный и дедуктивный, пренебрегая различными формами анализа ассоциативных или функциональных ассоциаций фактов и артефактов), еще не имеет четких процедур моделирования тех или иных ситуационных коллизий, или комплексов эмпирических обобщений. А вот наше «внутреннее психоделическое пространство» (его иногда в простословье называют «воображением», а люди веры именуют «душей») оперирует с данными материалами само, поскольку такое «психо-моделирование», - выстраивание мысле-образов в логически непротиворечивую структуру, - свойство нашей психики, отличающее нас от «братьев наших меньших» (или как говорят христиане – мы сотворены «по Образу и Подобию»…). А умение думать всегда вызывало некоторое «амбрэ» у всякого рода чиновников…
Да, очень верно ты, Коваленко, привел два последних пункта заключительного обвинения, вынесенного Управлением КГБ по Черниговской области (к 25.12.1979), по которым меня «освободили от занимаемой должности Председателя Ученого совета ГО при АН УССР»: «Анекдоты» (которых никто из допрошенных почему-то вспомнить не смог), и «белогвардейские песенки» («Поручик Голицын»), - как будто ты сам читал все это, или… писал (?). А два ОСНОВНЫХ ПУНКТА (первых), что ж ты обошел молчанием? – Для «58 (8) статьи» («антисоветская агитация и пропаганда»), перечисленных тобой «пунктов обвинения» было маловато!
Первый пункт моего обвинения был сформулирован археологом-профессионалом: «Антипатриотическая направленность интерпретации древнеславянских памятников 1-го тыс.н.э., как готских, и таким образом, пропаганда готофильства вслед за фашиствующими археологами (Райнеке), на которых опирался Гитлер» (Во как, - ни больше и не меньше!). А ведь археологов, да еще занимавшихся славянским этногенезом, в городе Чернигове было «раз, два – и обчелся!»: одним был ты, вторым – я. Вот и думайте, что хотите!
Это в «научно-свободном тогда Ленинграде», не относились, как к преступлению, к интерпретации черняховских древностей III-V вв., в качестве «провинциально-римской культуры времен готского объединения». В 70-й аудитории СПбГУ (тогда ЛГУ им. Жданова), тогдашний директор Эрмитажа М.И.Артамонов выступил с речью-покаянием, что «всю жизнь по идеологическим причинам вынужден был писать о памятниках III-V вв., как о славянских, - а они сармато-аланские и готские». А вот для Украины и тогда, и сейчас, иноэтническая интерпретация древностей на территории самой Украины, выглядела (и выглядит) «умалением исторически-культурной значимости прошлого украинского народа». В «советские времена» на этой территории бегали «советские питекантропы», в нынешние времена «вiльної України» стали бегать «питекантропы украинские»!
А ведь народы рождаются, живут и умирают, почти как люди: только не люди вымирают, из которых эти народы состоят, - а связи, которые были между людьми - рвутся, и… народ умирает! У нас на глазах «новая историческая общность людей» - «советский народ» - «приказала долго жить»! А вот разным чинушам, вошедшим в «цементирующие связи», которыми государство превращает народ (этнос) в иерархическую структуру, такая картина очень не нравилась: умрет народ - умрет государство, и теплые места-кормушки перестанут давать такие привычные для «руководства» материальные блага!
А вот второй пункт моего обвинения был еще более хлёстким, а для тогдашней Украины (УССР) – безоговорочно преступным: «украинский национализм»… Я спросил у проводившего допрос полковника Владимира Герасименко, в чем же этот «национализм» выражается, - я-то от вопросов «украинистики» был весьма далек, даже по научным интересам, и уж, тем более, - по своим занятиям. А в ответ услышал нечто совершенно фантастическое: - «Вы знакомы с лидером украинского национализма!».
- «Это кто?» - с изумлением спросил я.
- «Михаил Юлианович Брайчевский» - услышал я ответ, совершенно сбивший меня с толку. Я только и сумел спросить в ответ после изумленной паузы:
- «Как это ПОЛЬСКИЙ ЕВРЕЙ может быть лидером УКРАИНСКОГО НАЦИОНАЛИЗМА?»… - Несмотря на весьма неблизкое, «шапочное» знакомство, я все-таки знал, что Михаил Юлианович с большим пиитетом относится к своим предкам.
Может с этим и связано упомянутое тобой: как я «с перепугу сдал… бедную Веру Шуляк»… У меня к Вере Шуляк никаких иных чувств, кроме благодарности (за ничем не оправданную бесшабашность) и громадной жалости (как и к Наталии Юрковой) просто нет: люди выполняли свою работу в силу своих увлечений и по мере сил…
Вот какую «притчу» я могу рассказать по этому поводу. Жила себе молодая и симпатичная дама, получавшая зарплату даже тогда, когда она не работала, что случалось часто, поскольку частенько она меняла места работы (мне мой покойный отец, пытаясь увести из «дурной компании, собиравшейся в Монастыре», не раз говорил и что такое «Отдел негласного надзора» и получение зарплаты по системе «девятка», - а я не верил, потому, что одна девушка, из числа моих друзей, которую я называл «сестренкой», надписала хозяйке дома свою фотографию: «Другу, сестре, матери»!). И вот в 1968 г. (после археол.экспедиции) наша дама познакомилась с блестящим ученым, только-только издавшим свою книгу «Коли та як виник Київ»… Все знали о ее романе, поскольку дама очень уж им гордилась. И мгновенно у ученого начались неприятности: исчезла из стола рукопись «Приєднання, чи воз’єднання», его выгнали из Института археологии и объявили «украинским националистом» (к 1979, когда КГБ разогнало «компанию Монастыря», ученый уже был реабилитирован и восстановлен на своем месте ст.научного сотрудника ИА АН УССР). А дама пришла работать в музейное учреждение, где уже работал только что защитившийся кандидат архитектуры, борец за сохранение памятников, которого - по мнению дамы - надо было защищать. Такая «дамская защита» привела к тому, что кандидата архитектуры не приняли в партию (на партсобрании коллектива), что было необходимо для этого человека, как «мера выживания». Прошло еще время, и дама перешла на работу в архив, где работал хороший поэт и человек неуёмный – Феликс Спиридонов: дама принялась «защищать» и его. Можно догадаться, что и в этом случае ее «защита» закончилась увольнением Спиридонова. Все было как и у меня… Догадываешься, Володя, что, кроме Феликса Спиридонова, - я о Брайчевском и Карнобеде?
Да, Володя, Вера Шуляк была ЕДИНСТВЕННЫМ человеком во всей компании «Монастыря», которую ни разу не вызывали ни на допросы, ни на собеседования. А единственным человеком, которого в результате разборок КГБ с этой «компанией Монастыря», отстранили от всех занимаемых должностей и сделали безработным на пять с половиной лет - был я… Вот тогда и сказались отношения между людьми: я ТРИЖДЫ (!) получал почтовые переводы (по 150 руб., между прочим, что по тем временам было равно очень неплохой зарплате!) от Дмитрия Сергеевича, а все прочие пе6реводы (их было много больше) - от Льва Николаевича, как писал последний – «чтоб не сдох с голоду»! Друзья меня и вытащили: Володя Зоценко позвонил одному нашему бывшему соученику (на два курса старше): я домашних телефонов таких высоких руководителей общесоюзного (к тому моменту) уровня – не знал. Вот так я и стал твоим начальником, приняв руководство музеями Черниговской области в Управлении культуры…
Да и диссидентом-то я никогда и не был: меня пытались сделать таковым, и не силовые структуры, а те, кто писал в эти структуры доносы. Вот так и сказывались особенности «малых научных сообществ», в которых «равенством идей» - и не пахнет! Да и «поборником перестройки» я стал случайно в годы незабываемой в Чернигове «колбасной революции». Но это уже совсем другая история…
В.Коваленко | 2010-02-23 19:18
Рад, что ты наконец-то объявился (я уж было и волноваться начал: а жив ли курилка?). Не скрою, не без любопытства прочитал твое интервью «Високому Валу», и не без удовольствия отметил, что есть в этом мире нечто неизменное. Может, и мимо прошел бы, если бы не эта неизменность.
Ах, Юрий Юрьевич! Бросьте кокетничать: уж мы то знакомы лет 40, не меньше. Как же без пиара: что не абзац, то пиар-пиаристый. Ну, прямо диссидент-семидесятник, «буревестник перестройки», неутомимый исследователь и непогрешимый пророк, не признанный в своем Отечестве!
Но врать (прости, «фантазировать»), как и прежде, нужно бы по-меньше. Хотя бы там, где тебя знают, т. е. в Чернигове. Да, твои контакты с КГБ имели место в конце «славных 1970-х». Но будь честным: тягали (и не только тебя) не за «…то новое, которое ты высказывал в Чернигове», а за анекдоты и твой песенный репертуар, исполнявшийся в нашей компании в квартире Веры Шуляк, проживавшей тогда в келиях Троицкого монастыря, по соседству с несколькими другими семьями, и которым, по-видимому, надоели всенощные пьянки и «кошачьи концерты». Я уж не упоминаю о том, как ты с перепугу не просто сдал Веру Шуляк и остальных, а облил (письменно, в подробных объяснительных записках) ведрами помоев.
Да, мы имели счастье работать с Е.В.Максимовым, М.Б.Щукиным, В.Н.Зоценко, Г.С.Лебедевым, быть знакомы с Д.С.Лихачевым и другими учеными с мировыми именами – кто больше, кто меньше; и я бы понял, назови ты их «учителями», но «друзьями»… Не удивлюсь, если в следующем интервью в числе последних окажутся и Джоан Тейлор, и Саймон Гибсон, а вслед за ними – и Василий Великий, и Константин Великий, и сам Иоанн Богослов.
И последнее. Чернигов, конечно же, не Санкт-Петербург: нас, провинциалов, не посылают исследовать (а если честнее – не оплачивают турпоездки) Иерусалим и Иерихон. Нам помогают в организации археологических исследований на Черниговщине. Смею Вас заверить, Юрий Юрьевич, что за последние годы, в то время, когда даже Институт археологии НАН Украины вынужден был во многом свернуть свои научные программы, наш университет продолжил плановые исследования в Батурине и Шестовице, и даже расширил их на Любеч. И выжили они лишь благодаря финансовой (и не только) поддержке Черниговской облгосадминистрации и областого совета. В той или иной мере нам также оказывают поддержку Черниговская райгосадминистрация, Черниговский горсовет, руководство нашего университета, Институт археологии НАН Украины, Черниговский исторический музей, заповедники Батурина, Любеча, Мезина и Чернигова, украинская диаспора в Канаде и США. И, разумеется, без «местечкового» (и международного) пиара тут не обошлось. Если, конечно, не согласиться с приведенным в интервью мнением Ольги Фрейденберг, и опуститься с «высот академизма» до «уровня плебейских масс». К сожалению, многие из моих коллег так до сих пор и не сумели понять, что мир не заканчивается за стенами академий, а только начинается. И если и дальше, как прежде, творить лишь для нескольких десятков людей (пусть даже с мировыми именами), то раньше или позже мы станем не нужны тем «массам», за счет налогов которых и существуют академии и академики. И ты, Юрий Юрьевич.
И посему я за «пиар местечкового уровня», ибо надо наконец-то научиться уважать тех, для кого (и за чей счет) ты, по большому счету, работаешь.
Юрий Шевченко | 2010-02-20 16:10
Юрий Шевченко | 2010-02-20 16:03
Я хорошо знаю господина Васильева, основателя движения (он приезжал ко мне, когда я работал в Заповеднике - "на пещерах"), но клуб "Родина" - напомните, о чем идет речь?..
Юрий Шевченко | 2010-02-20 15:44
До пана Миколи:
Сеть - дело сугубо индивидуальное: не интересно - не читай! А "пи-ар" мне вообще не нужен: вот если бы понадобились, как пану Владимиру Коваленко, средства на раскопки от областной администрации - тогда - О, это стало бы необходимым! Но, заметьте, даже пан Владимир Коваленко, не пользуется "пи-аром" в средствах массовой информации "областного масштаба"... - Очень уж "местечково" и... "мелковато"!.. - Не находите? Да и какой, простите, недоумок из обладминистрации может хоть какие-то средства на исследования выделить? - Вы шутите! - Все что можно прикарманить - будет прикарманено! Посему "обвинения" в "пи-аре" - можете смело снять: "пиар" нужен только там, где он нужен!
Пану Сергею Ш. ("Ша" - ?):
Рад был бы, да "грехи" (читай - просчеты по жизни) - не пускают!
Пану Вячеславу:
И я помню и Вас, и прекрасные годы "Черниговского литобъединения"! Только вот книгу о князьях и святых Чернигова сумею прочитать исключительно при приезде на Украину: с 1991 обмен научной литературой между Россией и Украиной происходит на "личном уровне": так, например, пополняется библиотека ИИМК РАН. А вот в Российской Национальной библиотеке (бывшая "Публичка" им. Салтыкова-Щедрина), литературы с Украины - только то, что было подарено читателями... Изо всех зав.кафедрами ЧНПУ им. Т.Шевченко - только ОДИН (не буду "пиарить"!) - зав.кафедрой Украинской истории, представлен тремя своими монографиями... А больше - никого... А ведь, Чернигов заслуживает большего!
Пану Анатолию:
Увы, "Окинавский процесс" не осуществим ни на Украине, ни в России!.. Это печально, но подумайте сами: нищий не может закусывать выпитое из случайно попавшей к нему чекушки - черной икрой!.. На то он и нищий...
А вот про "ковчег Завета" я неплохо написал в первом томе "Пещерных христианских святынь": эту вещь искали в Израиле (Вилли Джонс - археолог очень похожий по фигуре и по повадкам на черниговского археолога Сашу Шекуна). Но, видимо, искать эту вещь и не надо: ее регулярно выносят на Крестном ходе в эфиопской Лалибале... Туда она попала вместе с сыном Соломона (и царицы Савской) Менеликом, там ее хранят и поныне.
Максим | 2010-02-20 10:31
Вячеслав Демиденко | 2010-02-19 21:32
Сергей Ш. | 2010-02-19 13:44
Анатолій Мазур | 2010-02-19 10:20
Анатолій Мазур | 2010-02-19 10:13
Микола | 2010-02-19 09:59