Анатомия славы

Дурной славы не бывает. Такое придумали черти, чтобы запутать доверчивых граждан. Слава - это известность в знаке плюс. Маньяк, ставший знаменитым, проживает в газетных строчках и людской молве, а прославленная личность стяжает любовь в сердцах и восторженных душах. Нравственная разница - барометр славы.

Подобно государству, слава имеет границы, историю, способность приходить в упадок и возрождаться. Как совокупность высоких чувств, она может умирать в людях сама по себе или вместе с ними. Ведь любить и прославлять способна только живая душа.

Другое дело - объект славы. Список здесь почти неисчерпаем: от мускулистых боксеров до породистых коней, от гвардейских полков до детского хора. Люди способны прославлять Божий дар и дурной вкус. В общем, кто на что учился.

Земная слава, как новые ботинки, - всегда не по размеру. Она представляется то незаслуженно большой, то несправедливо маленькой. Пределы славы - загадка мирозданья. Чем больше людей прославляют, тем просторней ее границы. Однако то, что в глазах одного достойно восхищения, у другого вызывает желчь. К мусульманскому Богу китайцы равнодушны. Прославленный герой Франции в Германии никто, а слава научных подвигов не выходит за пределы кабинетов. Сам собой возникает вопрос: возможно ли на Земле обладать славой всепланетарного масштаба? Кто из людей мог бы удостоиться такого? Всемирно известные пророки, художники, композиторы, полководцы, политики обладали весьма ограниченной славой. Так какая же сила способна заставить всех жителей Земли прославить одного?

Удивительное рядом. Единственный человек, ради которого сделали исключение, был первым космонавтом. Именно Юрию Гагарину - бывшему деревенскому мальчишке - досталась слава космических масштабов. Ни до, ни после никто из рожденных под солнцем не испытал на себе подобного. Впервые за всю историю человечества земляне были единодушны. В лавине всеобщего ликования религия, политика, национальность и раса утратили разделяющую силу. Природная скромность спасла Гагарина. И, возможно, его ранняя смерть тоже была наградой. Прошло совсем немного времени, и слава первого космонавта превратилась в сухую дату истории.
Здесь удобный момент для злорадства. Дескать, "так проходит мирская слава". Но слава проходит не так. Почему спустя 200 лет множество людей прославляют имя Бонапарта. И даже одиозный Гитлер имеет пламенных поклонников и любящих ревнителей славы Фюрера. Сколько великих людей, давно ушедших из жизни, имеют неувядающую славу, хотя бы в скоромных границах. Почему же Гагарину от всего колоссального рекорда осталась любовь его одинокой жены?

Салют отличается от пожара. Феномен гагаринской славы - это яркая вспышка нашего коллективного жлобства. Так или иначе все мы ощущали, что в подвиге русского парня почти нет его личной заслуги, что на его месте мог оказаться любой здоровый человек. Мы знали, что первый космический полет - это порядковый номер события, лишенного уникальности. И с легкой душой бросали цветы под ноги человека, которому позволено представлять каждого жителя земли. Нам было не трудно тем самым прославить самих себя: маленьких, серых сопричастников всеобщего достижения. Границы гагаринской славы совпали с размерами коллективной гордыни. Взрыв всепланетарного ликования быстро угас, и мы обо всем забыли.

Другое дело - Наполеон. Длинны список его деяний задержался в памяти потомков как великий нравственный урок. Он не был первым и вторым, но был всегда единственным. Любовь к Бонапарту или Моцарту требует смирения перед уникальностью и неповторимостью чужого гения. А это не всякому под силу. Благодарная душа встречается не часто и скудную славу мира стяжают не многие.

Согласно христианскому учению любая мирская слава рано или поздно угаснет. Неугасающей бывает только слава небесная. Тот, кого прославил вечный Бог, наследует вечную славу. После всеобщего воскресения и страшного суда все допущенные к вечной благой жизни в царстве Божьем будут бесконечно прославлять Бога. Эта слава достигнет полного предела, потому что будет пребывать в каждой спасенной душе. Так святые прославятся в Боге, а Бог в каждом святом.

Однако в христианских понятиях природа славы существенно отличается от понятий мирских. Даже самая оправданная слава в мире содержит долю прельщения, что само по себе уже обман и нарушение заповеди "не сотвори себе кумира". Этому трудно противостоять. Особенно тем, кто получает славу при жизни. Прельстившись самим собой, прославляемый рискует сделаться безумным. Не удивительно, что слава приходит к большинству после смерти, когда ее присутствие уже безопасно для души. Поэтому не бывает запоздалой славы. Она всегда своевременна.

Забвение, слава и смерть связаны мистически. Когда невинное чувство любви и благодарности незаметно переходит в иступленное обожание, слава становится источником взаимного развращения. Даже самый тонкий аромат способен воспитать токсикомана. За все приходится платить. У большинства познавших славу при жизни судьба завершалась трагически. Неудивительно, что огонь проходит любой пожарный, воду любой моряк, а медные трубы только покойник, потому что самые безопасные трубы играют нам на кладбище.

Можно подумать, что в руководстве Советского Союза сидели благочестивые люди. Они отвлекали население множеством объектов безопасной славы. Например, от славы КПСС и славы Труду нельзя было заразиться гордыней или фанатизмом. Слава работников села никому не мешала, ведь она как Санта-Клаус - слышал, что есть, но пощупать нельзя. Даже слава советских вождей была формальной, как британская вежливость. Может поэтому в стране казенной славы процветала сдержанность и скромность.

Нам очень хочется любить. Хотя бы кого-то дальнего, потому что ближнего любить - труд невыносимый. Только дальний нам в душу не лезет, денег не просит и нашего сала не ест. И мы ему за это благодарны. Мирская слава - это лучший способ выразить свою благодарность кому-то очень дальнему за то, что нам понравилось. Вредные вещи нам нравятся чаще всего, поэтому слава и скорбь неразлучны. Однако на всякую скорбь найдется утешение. Ведь славы дурной не бывает.